Summary

Anna Karenina. Part 1. Chapter 21.

At the beginning of the chapter, the main attention is on Dolly and Steeva. Anna is happy, she is convinced that Dolly has forgiven Steeva, so Anna’s mission is successfully fulfilled.

Then Dolly, Steeva, Kitty and Anna have an evening tea.

And the 2^nd important event of the chapter is that Vronsky appears again briefly this time, he doesn’t join the tea party. He comes to talk to Steeva about some dinner party. There is nothing exceptional or strange about that. What can be strange about a friend popping in at half-past nine in the evening to find details about a dinner and not coming in? But everybody found it rather bizarre, most of all, Anna. She thought it was strange and not right.

Ничего не было ни необыкновенного, ни странного в том, что человек заехал к приятелю в половине десятого узнать подробности затеваемого обеда и не вошел; но всем это показалось странно. Более всех странно и нехорошо это показалось Анне.

Kitty believed that Vronsky came to see her but didn’t come in probably because he thought it was too late and Anna was there.

Anna sees Vronsky briefly when she goes to fetch some photos, Vronsky is standing there at the bottom of the stairs. They don’t talk to each other but when Anna sees Vronsky she feels pleasure and dread at the same time.  And Vronsky looks embarrassed and of course we understand that, no, he didn’t come to see Kitty he came to see Anna.

Л. Н. Толстой "Анна Каренина". Часть 1. Глава 21.

    К чаю больших Долли вышла из своей комнаты. Степан Аркадьич не выходил. Он, должно быть, вышел из комнаты жены задним ходом.

   – Я боюсь, что тебе холодно будет наверху, – заметила Долли, обращаясь к Анне, – мне хочется перевести тебя вниз, и мы ближе будем.

   – Ах, уж, пожалуйста, обо мне не заботьтесь, – отвечала Анна, вглядываясь в лицо Долли и стараясь понять, было или не было примирения.

   – Тебе светло будет здесь, – отвечала невестка.

   – Я тебе говорю, что я сплю везде и всегда как сурок.

   – Об чем это? – сказал Степан Аркадьич, выходя из кабинета и обращаясь к жене.

   По тону его и Кити и Анна сейчас поняли, что примирение состоялось.

   – Я Анну хочу перевести вниз, но надо гардины перевесить. Никто не сумеет сделать, надо самой, – отвечала Долли, обращаясь к нему.

   «Бог знает, вполне ли помирились?» – подумала Анна, услышав ее тон, холодный и спокойный.

   – Ах, полно, Долли, все делать трудности, – сказал муж. – Ну, хочешь, я все сделаю…

   «Да, должно быть, помирились», – подумала Анна.

   – Знаю, как ты все сделаешь, – отвечала Долли, – скажешь Матвею сделать то, чего нельзя сделать, сам уедешь, а он все перепутает, – и привычная насмешливая улыбка морщила концы губ Долли, когда она говорила это.

   «Полное, полное примиренье, полное, – подумала Анна, – слава Богу!» – и, радуясь тому, что она была причиной этого, она подошла к Долли и поцеловала ее.

   – Совсем нет, отчего ты так презираешь нас с Матвеем? – сказал Степан Аркадьич, улыбаясь чуть заметно и обращаясь к жене.

   Весь вечер, как всегда, Долли была слегка насмешлива по отношению к мужу, а Степан Аркадьич доволен и весел, но настолько, чтобы не показать, что он, будучи прощен, забыл свою вину.

   В половине десятого особенно радостная и приятная вечерняя семейная беседа за чайным столом у Облонских была нарушена самым, по-видимому, простым событием, но это простое событие почему-то всем показалось странным. Разговорившись об общих петербургских знакомых, Анна быстро встала.

   – Она у меня есть в альбоме, – сказала она, – да и кстати я покажу моего Сережу, – прибавила она с гордою материнскою улыбкой.

   К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх, в ее комнату, выходила на площадку большой входной теплой лестницы.

   В то время, как она выходила из гостиной, в передней послышался звонок.

   – Кто это может быть? – сказала Долли.

   – За мной рано, а кому-нибудь поздно, – заметила Кити.

   – Верно, с бумагами, – прибавил Степан Аркадьич, и, когда Анна проходила мимо лестницы, слуга взбегал наверх, чтобы доложить о приехавшем, а сам приехавший стоял у лампы. Анна, взглянув вниз, узнала тотчас же Вронского, и странное чувство удовольствия и вместе страха чего-то вдруг шевельнулось у нее в сердце. Он стоял, не снимая пальто, и что-то доставал из кармана. В ту минуту как она поравнялась с серединой лестницы, он поднял глаза, увидал ее, и в выражении его лица сделалось что-то пристыженное и испуганное. Она, слегка наклонив голову, прошла, а вслед за ней послышался громкий голос Степана Аркадьича, звавшего его войти, и негромкий, мягкий и спокойный голос отказывавшегося Вронского.

   Когда Анна вернулась с альбомом, его уже не было, а Степан Аркадьич рассказывал, что он заезжал узнать об обеде, который они завтра давали приезжей знаменитости.

   – Он ни за что не хотел войти. Какой-то он странный, – прибавил Степан Аркадьич.

   Кити покраснела. Она думала, что она одна поняла, зачем он приезжал и отчего не вошел. «Он был у нас, – думала она, – и не застал и подумал, я здесь; но не вошел, оттого что думал – поздно, и Анна здесь».

   Все переглянулись, ничего не сказав, и стали смотреть альбом Анны.

   Ничего не было ни необыкновенного, ни странного в том, что человек заехал к приятелю в половине десятого узнать подробности затеваемого обеда и не вошел; но всем это показалось странно. Более всех странно и нехорошо это показалось Анне.

    Anna Karenina. Part 1. Chapter 20.                                                                                       Anna Karenina. Part 1. Chapter 22.