Summary

Anna Karenina. Part 1. Chapter 7.

Chapter 7 is another rather short chapter and it’s about Levin again.

In this chapter, we go back in time with Levin. Here Tolstoy shows Levin visiting his elder stepbrother Кознышев in the morning after that Levin goes to visit Oblonsky that was in chapter 5.

When Levin comes to talk to his brother and tell him about his plans to propose to Kitty and ask for his advice he finds a visitor in his brother’s office – a professor. The professor and his brother are discussing some philosophical matters. Levin sits there and listens quietly, he finds the questions discussed interesting, but he also notices that every time the two of them, the professor and his brother, come close to the question Levin wants to hear the answer to, those two philosophers would veer off the most important in Levin’s opinion question. And at the end, he can't bear it any longer and asks the question: “Does it mean that if my senses are dead if my body is dead, I don’t exist anymore?”

Neither his brother nor the professor can give him an answer to that. They say they don’t have any right to make any decision about this because they don’t have enough data.

He doesn’t get the answer; Levin gets bored and loses interest in the conversation.

In this chapter Tolstoy shows us another side of Levin’s character: we see not only the man obsessed with his love to Kiti but a person trying to find his place in this life. Tolstoy mentions that recently Levin has been thinking more and more about the meaning of the life, of his life, and death.

So this is a short summary of the 7^th chapter. Now let’s listen to it in Russian.

Л. Н. Толстой "Анна Каренина". Часть 1. Глава 7.

   Приехав с утренним поездом в Москву, Левин остановился у своего старшего брата по матери Кознышева и, переодевшись, вошел к нему в кабинет, намереваясь тотчас же рассказать ему, для чего он приехал, и просить его совета; но брат был не один. У него сидел известный профессор философии, приехавший из Харькова, собственно, затем, чтобы разъяснить недоразумение, возникшее между ними по весьма важному философскому вопросу. Профессор вел жаркую полемику против материалистов, а Сергей Кознышев с интересом следил за этою полемикой и, прочтя последнюю статью профессора, написал ему в письме свои возражения; он упрекал профессора за слишком большие уступки материалистам. И профессор тотчас же приехал, чтобы столковаться. Речь шла о модном вопросе: есть ли граница между психическими и физиологическими явлениями в деятельности человека и где она?

   Сергей Иванович встретил брата своего обычною для всех ласково-холодною улыбкой и, познакомив его с профессором, продолжал разговор.

   Маленький желтый человечек в очках, с узким лбом, на мгновение отвлекся от разговора, чтобы поздороваться, и продолжал речь, не обращая внимания на Левина. Левин сел в ожидании, когда уедет профессор, но скоро заинтересовался предметом разговора.

   Левин встречал в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику, по университету основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время чаще и чаще приходили ему на ум.

   Слушая разговор брата с профессором, он замечал, что они связывали научные вопросы с задушевными, несколько раз почти подходили к этим вопросам, но каждый раз, как только они подходили близко к самому главному, как ему казалось, они тотчас же поспешно отдалялись и опять углублялись в область тонких подразделений, оговорок, цитат, намеков, ссылок на авторитеты, и он с трудом понимал, о чем речь.

   – Я не могу допустить, – сказал Сергей Иванович с обычною ему ясностью и отчетливостью выражения и изяществом дикции, – я не могу ни в каком случае согласиться с Кейсом, чтобы все мое представление о внешнем мире вытекало из впечатлений. Самое основное понятие бытия получено мною не чрез ощущение, ибо нет и специального органа для передачи этого понятия.

   – Да, но они, Вурст, и Кнауст, и Припасов, ответят вам, что ваше сознание бытия вытекает из совокупности всех ощущений, что это сознание бытия есть результат ощущений. Вурст даже прямо говорит, что, коль скоро нет ощущения, нет и понятия бытия.

   – Я скажу наоборот, – начал Сергей Иванович…

   Но тут Левину опять показалось, что они, подойдя к самому главному, опять отходят, и решился предложить профессору вопрос.

   – Стало быть, если чувства мои уничтожены, если тело мое умрет, существования никакого уж не может быть? – спросил он.

   Профессор с досадой и как будто умственною болью от перерыва оглянулся на странного вопрошателя, похожего более на бурлака, чем на философа, и перенес глаза на Сергея Ивановича, как бы спрашивая: что ж тут говорить? Но Сергей Иванович, который далеко не с тем усилием и односторонностью говорил, как профессор, и у которого в голове оставался простор для того, чтоб и отвечать профессору, и вместе понимать ту простую и естественную точку зрения, с которой был сделан вопрос, улыбнулся и сказал:

   – Этот вопрос мы не имеем еще права решать…

   – Не имеем данных, – подтвердил профессор и продолжал свои доводы. – Нет, – говорил он, – я указываю на то, что если, как прямо говорит Припасов, ощущение и имеет своим основанием впечатление, то мы должны строго различать эти два понятия.

   Левин не слушал больше и ждал, когда уедет профессор.

    Anna Karenina. Part 1. Chapter 6.                                                                                       Anna Karenina. Part 1. Chapter 8.